Воспоминания о Казимире Малевиче

Е.В.Полуэктова (Женя Рафалович)

        Пишу только то, что хорошо знаю, что лично слышала, без каких-либо предположений.

        Казимир Северинович Малевич (К.С.М.) был мужем сестры моего отца Василия Михайловича Рафаловича - Софьи Михайловны Малевич (Рафалович). Она умерла в 1925 году от туберкулеза, оставив пятилетнюю дочь Уну, которая росла с бабушкой Марией Сергеевной Рафалович (до следующей женитьбы К.С.М. на Наталье Андреевне)¹.

        Когда Уне исполнилось 6 лет, бабушка Мария Сергеевна снова крестила ее, пригласив на дом священника из с. Ромашково. Ее нарекли Анной². Так она числится по паспорту, но среди родных она навсегда осталась Уной.

        В семье говорили, что Софья Михайловна была талантливой детской писательницей³. Под каким именем она печаталась, где? Я не знаю. Мой сын назвал свою дочь Софьей, в честь С.М.Рафалович-Малевич.

        Мои родители, мать Нелли Гавриловна и отец Василий Михайлович, знали Казимира Севериновича Малевича еще в молодости. Где и при каких обстоятельствах состоялось их знакомство, я не знаю, но в семье нашей о нем много рассказывали и вспоминали. Рассказывали о том, как они жили вместе летом в Немчиновке в доме Зубрицкого (Советский проспект, д. 34)⁴. Это было, видимо, еще до моего рождения, году в 19I6-I9I7.

        Говорили о том, как К.С.М. при них рисовал одну из своих картин – “Мальчик Андрюша в серой шинели в красной шапочке с черным ранцем идет в гимназию”. Эта картина состояла из 2-х прямоугольников и круга.

        К.С.М. очень обижался на то, что его “не понимают”⁵. Обычно К.С. долго обдумывал свой замысел, потом быстро наносил краски на полотно. Когда он работал, он "пел" один и тот же мотив “Тумба-тумба, тумба-тумба...”, состоявший из 4-х нот: “до-до – ре-ре – ля-ля – до-до”.

        В 1924 -1928 гг. наша семья жила в Поповке, что была в 3-х км от Рублева. Это бывшее имение Прохорова (авиатора) и Гучкова (члена Временного правительства). Сейчас оно снесено до основания. Там запретная зона.
        К.С.М. жил у нас летом. Он очень любил природу. Гулял обычно один; любил гулять по берегу Москвы-реки, доходил до деревень Раздоры и Барвиха.

        Каким я помню К.С.М., его внешность. К.С.М. был выше среднего роста, плотный, широкоплечий, полноватый. Лицо у него было круглое, с чуть обвисшими щеками, рябое (следы перенесенной оспы), губы тонкие, глаза серые, брови широкие, но редкие. Волосы темные, прямые, длинные, зачесанные назад.
        К.С.М. внешне подражал Л.Н.Толстому⁶: ходил в длинной, сурового полотна, блузе; подпоясывался шнуром; летом ходил босиком. Помню, рассказывал о своей дружбе с Сергеем Есениным.

        У нас дома был портрет С.Есенина, выполненный тушью К.С.М. Пропал во время войны. О себе лично К.С.М. рассказывал редко, не мне, а моим родителям.

        Не помню, чтобы К.С.М. когда-нибудь ходил с мольбертом, рисовал. В 1932-1933 гг. К.С.М. жил летом у нас в Немчиновке (Бородинская, 10) уже вместе с Натальей Андреевной. Н.А. была очень милая женщина со строгими, правильными чертами лица, большим пучком русых волос на затылке. Губы у нее были "бантиком" (слегка приподнятая верхняя губа). Она чуть заметно пришепётывала. Характер внешне спокойный. Она хорошо относилась к Уне, уделяла много внимания ей и ее воспитанию. Между ней и Уной были хорошие взаимоотношения.

        Часто в Немчиновку к К.С.М. приезжал его друг Иван Васильевич Клюн⁷. Может быть, это была сокращенная его фамилия или прозвище. Они подолгу гуляли и говорили, говорили, спорили, спорили… "Клюн" был уже в возрасте, сухощавый, с длинным носом и бородой "клинышком". Очень часто дядя Казя (я его так называла) брал меня с собой гулять. Я не думаю, чтобы ему было интересно мое общество, 13-14 летней девочки, но он любил рассказывать, а, может быть, даже слушать самого себя. Обычно он рассказывал о знаменитых художниках. О Моне, Манэ (всегда их путаю!), пуантилизме (мне нравилось это слово), о художнике Сёрá. Когда он жил в доме Марии Сергеевны Рафалович, матери своей второй жены, С.М. (Немчиновка, Бородинская, 18), я ничего не знаю. Дом этот перестроили, и он совсем не похож не прежний.

        К.С.М. зимой жил в Ленинграде. Нам писал очень редко, к праздникам, и то больше писала Наталья Андреевна. Из переписки ничего не сохранилось - была война.

        В 1934 году К.С.М. тяжело заболел. Болел долго. За ним заботливо ухаживала тетя Наташа. Летом 1935 года К.С.М. умер (15 мая умер, 21 мая хоронили в Немчиновке).

        Похороны. Хоронить К.С.М. привезли в Москву в простом товарном вагоне, на Ленинградский вокзал. Стояла жаркая, солнечная погода. Встречать гроб пришло народу немного.
        Гроб был сделан по эскизу К.С.М.⁸, в виде прямоугольного мавзолея, раскрашенного в три цвета: зеленый (основание), розовый (середина) и черный (верх).
        Венков было мало, цветов тоже. Больше всех распоряжался на похоронах друг семьи Малевичей, скульптор Владимир Александрович Павлов.
        К.С.М. кремировали.
        До крематория (Донского монастыря) шли за гробом пешком через всю Москву. В машине ехала только мать К.С.М. (о ней ничего не знаю). В крематории состоялась гражданская панихида. Кто выступал и что говорили, я не помню. Когда гроб открыли, все были поражены: лежал седой изможденный старец, с длинной седой (как у Л.Н.Толстого) бородой, в суровой блузе, подпоясанный шнуром. К гробу был прибит большой портрет К.С.М. (каким его обычно знали). Играл орган (по-моему, фисгармония), потом два скрипача и пианист. Что за произведения играли - не помню точно. Гроб опустили. Все разошлись. Куда поехали - не знаю. Мы с двоюродным братом Павлом Катковским поехали домой.

        К.С.М. очень любил природу, часами гулял по лесу, полю. В Поповке были живописные места. Особенно любил дорогу по берегу Москвы-реки, доходил до Раздор и Барвихи. Любимым местом его был обрыв над рекой в Барвихе. Там он обычно подолгу сидел, любуясь простором.
        Когда жил в Немчиновке, гулять ходил в Лемановский лес, а чаще всего в поле, к большому дубу, что стоял между Немчиновкой и Ромашково. Дуб был один среди поля. Тогда по бокам не было ни ореховой рощи, ни подлеска. Дядя Казя говорил, что, когда он умрет, то пусть его похоронят в Барвихе на обрыве. Но это не разрешили, там была запретная зона (даже купаться не разрешали). Добились разрешения похоронить под дубом, в поле.
        Могила. Под дубом вырыли неглубокую квадратную яму (80x80x80 м), внутри оцементировали, опустили туда урну. Урна была сделана из гипса в виде цилиндра, 0,15 см. Яму засыпали, сверху установили цементный куб (80x80x80), сбоку на нем черный квадрат.
        На сук дуба над могилой прикрепили белую ленту с черной надписью: “Здесь похоронен знаменитый художник К.С.Малевич”, и все⁹.
        На захоронение урны приехало немного народу. По-моему, всего на 2-х легковых машинах.

        И стали к этому дубу ходить на прогулку люди, он стал любимым местом. Стоял этот дуб среди поля, не очень далеко от школы, в проеме (если смотреть с юга) между силосной башней и Ромашковской церковью. Говорят, что 40-х годах в дуб попала молния, и его снесло. Потом поле засеяли, а куб мешал работе тракторов. И тогда и его тоже снесли. От могилы К.С.М. ничего не осталось (я этого не помню, т.к. в то время была на фронте).

        Много лет спустя, примерно в конце 70-х годов, сделали символическую могилу К.С.М. на старом Ромашковском кладбище, что возле церкви. Его “захоронили” в могилу его второй жены - Софьи Михайловны Малевич-Рафалович, приписав на мраморную доску. Эта могила в общей семейной ограде Рафаловичей.

        Вот и все, что я вспомнила о К.С.М. в один из сентябрьских вечеров. Если это кому-нибудь пригодится, буду рада.
        Но только не подумайте, пожалуйста, что я хочу “примкнуть” или “примазаться” к славе столь известного человека, каким был К.С.М. Просто был он близким в нашей семье, о нем даже знают мои внучки. Среди его родственников его уже не помнят, т.к. были в то время одни слишком молоды, другие умерли. Его дочь Анна Казимировна, что живет в Небит-Даге, была в то время маленькой, а Жарковы, дети сестры С.М., Анны Михайловны Рафалович, совсем малолетними. Вещей в доме Жарковых, принадлежащих К.С.М, никаких нет. Было когда-то настенное блюдо из дерева с изображением коленопреклоненной негритянки, но и то пропало.

        Р.S. Когда-то, очень давно, годах в 20-х, К.С.М. сделал эскиз (чтобы заработать деньги) флакона под одеколон “Северное сияние” в виде хрустальной ледяной глыбы с белым медведем-пробкой. Этот одеколон продавался еще до прошлого года по цене 3 руб.

        Евгения Васильевна Полуэктова
        (или, как меня все знают в Немчиновке,
        Женя Рафалович)

        Написано 28 сентября 1984 г.

Примечания
(подготовлены на основании писем У.-А.К.Малевич и Н.А.Малевич к В.В.Цоффке)

        ^{1 Наталья Андреевна Малевич (в девичестве Манченко), третья жена К.С.Малевича, родилась на Украине в 1901 г. Впервые приехала в Немчиновку вместе с Малевичем в 1927 г. Когда они в последующие годы приезжали на лето в этот подмосковный дачный поселок, то останавливались и снимали комнату у Василия Михайловича Рафаловича и его жены Нелли Гавриловны по Бородинской улице, в доме №10.
        Следует заметить, что, если Уна-Анна Казимировна Уриман-Малевич, дочь художника, считала, что ее отец всегда останавливался в Немчиновке на Бородинской улице, в доме №18, в доме Рафаловичей (родителей второй жены Малевича, Софьи Михайловны) и единственный раз в 1933 г. у Василия Михайловича и Нелли Гавриловны на той же улице в доме №10, то Н.А.Малевич, вдова художника, пишет, что они вдвоем с мужем стали приезжать в Немчиновку с 1927 г. и все последующие годы снимали комнату у В.М. и Н.Г.Рафаловичей. Именно у них в 1933 г. Казимир Северинович почувствовал первые приступы своей болезни – рака предстательной железы.}

        ^{2 У.-А.К.Малевич, дочь художника, в 16 лет получила свой первый паспорт в Ленинграде. Паспорт был выдан на основании метрического свидетельства, выданного Витебским ЗАГСом, в котором она значилась как “Уна-Анна Казимировна”.}

        ^{3 У.-А.К.Малевич вспоминала, что мать ее писала детские рассказы и печаталась у книгоиздателя И.Д.Сытина. Такие рассказы, как “Голуби”, “К заутрене”, печатались без псевдонима.}

        ^{4 Инженеру Зубрицкому в Немчиновке принадлежали 3 дома. Тот, в котором жил Малевич, не сохранился.}

        ^{5 По замечанию дочери художника, Малевич никогда не обижался, что его не понимали. В то время его понимали немногие, ибо работал он не для “ширпотреба”, он писал то, что просила душа, а не то, за что могут похвалить.}

        ^{6 У.-А.К.Малевич считала, что ее отец никому не подражал. Одевался современно, он привез из Германии и Польши красивые костюмы. Ходил в шляпе, зимой носил “пирожок” под котик. Никогда никакой блузы не носил, это он сфотографировался под Льва Толстого: рубашка навыпуск, под шнурок и босиком.}

        ^{7 Иван Васильевич Клюн (Клюнков, 1873-1943), художник, последователь Малевича.}

        ^{8 У.-А.К.Малевич полагала, что гроб был сделан по эскизу Н.М.Суетина, т.к. Малевич завещал похоронить себя в гробу в виде креста, но это, видимо, было слишком вызывающе или неудобно, и Суетин сделал по-своему, что было похоже на один из архитектонов Малевича.}

        ^{9 Дуб, по воспоминаниям дочери художника, в свое время был виден с Воробьевых гор. В своем завещании Малевич просил поставить обелиск на Воробьевых горах, откуда был хорошо виден этот дуб, но этого, видимо, уже нельзя было добиться.}

На начало